Амударья

Реки и озера Туркменистана

Интересное путешествие ожидает Вас по великой реке Туркмении. Здесь вы сможете узнать много интересного и увлекательного, то, что надолго останется в вашей памяти. Уважаемый турист, вас ждет «круиз» по «древней красавице» Амударье.

Приятного и незабываемого путешествия! Гостеприимная Туркмения охотно примет вас и покажет свои красоты, дружелюбный туркменский народ угостит незабываемыми по вкусу и аромату блюдами национальной кухни. Великая среднеазиатская река вступает в пределы Туркменистана своим самым полноводным участком — она еще не успела растерять в пустыне запасы, собранные на высоких хребтах Гиндукуша, Памира и Алая. Здесь, как и в верхнем течении, она служит государственной границей: слева — земли Афганистана, справа — возвышенности Кугитанга в Туркмении — последние горы на стремительном пути реки, а ниже — неоглядные просторы Туранской низменности. Вашему взору представляются то песчаные пустыни, то оазисы, то солончаки. И так до самого Аральского моря. В него Амударья сбрасывает ежегодно около 40 куб. км. воды, которые там бесполезно испаряются вместе с еще 14 куб. км, принесенными Сырдарьей. Уже многие тысячелетия широкой лентой течет могучая Амударья через пустыни Туранской низменности.

Некогда на ее берегах процветали богатейшие государства: Бактриана, Согдиана, Хорезм. Еще за пять столетий до нашей эры в трудах писателей классической древности упоминается она под названиями Окс, Оксус, Араке как одна из крупнейших рек мира. Знаменитый греческий историк и географ Геродот сообщал: «Река Аракс вытекает из земли матиенов, откуда берет свое начало и река Инд. Кир разделил ее на триста шестьдесят каналов, и она изливается сорока устьями, все устья, за исключением одного, теряются в болотах и топях. Единственный из рукавов Аракса протекает по открытой местности и впадает в Каспийское море». Упоминание о сорока устьях указывает на большую разветвленность аральской дельты реки. Единственный же рукав, впадающий в Каспийское море,— это Западный Узбой. Более подробные сведения об Амударье появились после походов Александра Македонского в Среднюю Азию, где его войска пять суток на бурдюках переправлялись через широкую реку. Позднейшие авторы, и среди них известнейший из географов древности Страбон, также рассказывают об Амударье, называя её то Араксом, то Оксом.

Гораздо лучше знавшие Амударью восточные географы именовали ее Джейхун, то есть «дикая», «неистовая». Современное название река получила сравнительно недавно — в VI в. Историки утверждают, что оно произошло от наименования города Амуль, который лежал неподалеку от нынешнего Чарджоу. Амуль, Амуе, Амуй и Аму — таковы формы названия этого города. В узбекском, туркменском и таджикском языках «дарья» — «большая река», а в персидском еще и «море». Но как перевести слово «амуль — аму», мы до сих пор еще не знаем... Итак, вместе с рекой мы вступили на территорию Туркмении. На правом берегу она граничит с Узбекистаном по хребту Кугитангтау. И он, и особенно соседний с ним Гаурдак — пустынные низкогорья или среднегорья, покрытые растительностью сухой степи и кустарниками. Они изобилуют карстовыми воронками, провалами, бороздами и подземными пустотами. Особенной известностью пользуется Карлюкская пещера Хашамой длиной в 700 м, до которой можно добраться по узкой пешеходной тропе.

Горы эти маловодны, а небольшая речка Кугитангдарья — последний приток Амударьи, как правило, не доносит до нее своих вод, потому что вся разбирается на орошение. В ее долине возделывают зерновые, бахчевые и огородные культуры. Окружающие горы богаты различными полезными ископаемыми: углем, солями, строительными материалами, медью, свинцом и серой, известной здесь издавна; она подсказала и название гор — Гаурдак, Кукурт-даг — «серная гора». Сочетание серы, угля, солей предопределяет развитие в Гаурдаке крупного горно-химического промышленного комплекса. Неподалеку в Кугитанге функционирует свинцовый рудник, а в окрестном районе обнаружены нефть и газ, которые разведываются. Первые крупные населенные пункты Туркмении на Амударье — город Керки (около 18,5 тыс. жителей, 1968 г.) на левом берегу и пристань Керкичи — на правом. К ней подходит железная дорога Каган — Душанбе, шоссе из Гаурдака и Кугитанга, а с помощью паромной переправы производится переброска грузов в Керки и обратно. И хотя Керки связаны с Чарджоу автомобильной дорогой, все же основные грузы идут сюда через Керкичи либо по железной дороге, либо в период навигации водным путем.

Со строительством Каракумского канала увеличивается экономическое значение и всего Керкинского района: немного, но расширяется здесь орошаемая площадь под хлопчатником, а судоходство по каналу связывает теперь Керки и вообще Амударью с Мары. Район Керки славится тонко- и средневолокнистым хлопком, коврами, каракулем, дынями. Километрах в 15 к северо-западу от Керки за селением Астанабаба сохранился один из памятников древности, которые во множестве разбросаны по всей долине Амударьи. Это небольшое кирпичное здание мавзолея, воздвигнутое почти тысячелетие назад, в самом начале XI века, над могилой последнего из Саманидов — Абу-Ибрагима Исмаила, носившего титул «Мунтасир» — «Победоносный». В 1004 г. его убили арабы, кочевавшие близ Земма — средневекового города, когда-то расположенного на месте нынешнего Керки. Сейчас на средней Амударье живут главным образом потомки туркмен — эрсари, сакаров, баятов, салыров, човдуров, иомутов и других мелких туркменских групп. Все они издавна занимаются поливным земледелием и отгонным животноводством.

У них сложились здесь свои, отличные от туркмен других районов обычаи и традиции. Один из таких обычаев связан с ежегодной чисткой и углублением каналов и арыков — с хашарными работами. Каждому проходящему по мосту через очищаемый арык кто-нибудь из работающих протягивает на лопате кусок хлеба. Прохожему надлежит надкусить его, как бы отведать, а на лопату положить несколько монет. На собранные таким образом деньги в конце рабочего дня покупается общее угощение. Если же путник не имеет при себе денег, он обязан очистить участок арыка определенной длины или побороть того, кто протянул ему хлеб. Кое-где на Амударье эта традиция, которая вызывает уважение к хашарным работам и к "хашарчи" дожила и до наших дней.

Бытуют у здешних туркмен и новые традиции, например, гутлаг агшамы — буквально «вечер поздравлений». Вечером того дня, когда молодая мать возвращается из больницы с новорожденным — мальчиком или девочкой, односельчане приходят с поздравлениями и подарками. Гостям подается праздничное угощение.

От Керки до Чарджоу Амударья пересекает песчаную пустыню, которая местами подступает к самой воде, а там, где отходит от берега, на террасах зеленеют оазисы: Халач, Карабекаул, Сакар, Бурдалык. Поля хлопчатника сменяются зеленью люцерны, плантациями джугары, насаждениями шелковицы, садами, бахчами и виноградниками. А в глубине пустыни на песчаных пастбищах пасутся каракульские овцы. Приамударьинская часть Туркмении славится стадами таких овец. Здесь разводят породы, дающие не только черную смушку — араби, но и серую — ширази, и самый дорогостоящий мех сур, что значит «золотой». Он действительно обладает великолепным коричневым цветом, отливающим золотом.

Чарджоу — самый крупный город средней Амударьи и второй по числу жителей в республике. Он удобно расположен на пересечении судоходной реки и железной дороги, а теперь стал к тому же еще и железнодорожным узлом, так как от него начинается новая линия на Кунград. Впрочем, Чарджоу уже издавна развивался как крупный транспортный узел — здесь скрещивались торговые караванные пути в Хорезм, Бухару, Мерв, Иран. Через Чарджоу частично шел знаменитый китайский шелк в Средиземноморье. Около современного Чарджоу лежит поселок — древнее ядро города, известный в прошлом под именем Старый Чарджуй. Когда-то это была крепость Бухарского ханства, обнесенная глинобитной стеной с четырьмя воротами, всегда охраняемыми стражей. У северных ворот, как и в других типичных среднеазиатских городах, шумел крытый базар, особенно оживленный и красочный летом и осенью, когда он был полон разнообразными плодами из окружающих оазисов. Теперь от крепости остались только полуразрушенные стены и насыпи. Старый Чарджоу, находясь на дальних подступах к Бухаре, должен был охранять от кочевых племен оживленную переправу через Амударью. Чарджоу, или в прежние годы Чарджуй,— название сравнительно новое. Первое его упоминание в литературе относится к XVI в. Оно произошло от употреблявшегося до этого «Чахар-Джуй», что в переводе значит «четыре потока», «четыре русла».

Первый пароход «Самарканд» появился на Амударье в 1876 г., когда он вышел вверх по реке из Петро-Александровска, ныне Турткуля; до Чарджуя. Этот пароход добрался только к апрелю следующего 1877 г. Но не это событие вызвало рождение нового города. Оно связано со строительством Закаспийской железной дороги, которая в ноябре 1886 г. подошла к левому берегу Амударьи. Сначала здесь возникло военное поселение, которое быстро росло, и через два года был составлен уже первый проект застройки города. Тогда же закончилось сооружение железнодорожного деревянного моста, переброшенного через реку. Но этот мост во время паводков нередко выходил из строя, и требовалось немало времени и усилий для его восстановления. В 1901 г. был воздвигнут современный железный мост, в то время самый длинный в России. В новый Чарджуй стали стягиваться русские капиталы. Строились хотя и небольшие, но все же значительные по тому времени промышленные предприятия. После Великой Октябрьской социалистической революции здесь было национализировано 18 заводов и фабрик, а в городе проживало к этому времени 15 тыс. человек. В современном Чарджоу более 90 тыс. жителей. Это один из важных промышленных и культурных центров Туркмении. Неизмеримо выросло и его транспортное значение. Теперь Чарджоу — железно - и автодорожный узел и центр амударьинского пароходства. Но еще больше возрастет транспортное значение города.

Как и многие приречные города, Чарджоу вытянут вдоль берега. Улицы его прямые, на них много густых деревьев, кустарников и ярких цветов. На фоне сочной зелени нарядно белеют двух- и трехэтажные дома. В последние годы строятся и многоэтажные здания. Современный город раскинулся по обе стороны железной дороги. В нем развитая инфраструктура есть сеть комфортабельных гостиниц для туристов, сеть ресторанов, где вы отведаете ароматные блюда туркменской кухни. Чарджоуские дыни (их родина — Хорезм) известны на весь мир, особой славой пользуется ароматная сладкая гуляби. Не случайно название этого сорта переводится так: «гуль» + «аб» — «вода (сок) розы». Широко известен и другой сорт дыни с характерной шершавой, морщинистой коркой, из-за которой он, может быть, и получил свое название: кары-кыз — «старая дева»... В Чарджоу перекликаются гудки тепловозов и теплоходов: по месту через реку следуют поезда в Ташкент и Москву, под мостом проплывают суда и вверх по реке и вниз — в Хорезм, к дельте. Первый участок на пути к далекому устью — от Чарджоу до Эльджика — труден для плавания. Здесь река разливается на несколько километров, дробится на протоки, и потому ее глубины невелики. Она не имеет устойчивого фарватера. Ежедневно бакенщики выезжают на челнах промерять дно, и нередко только вчера установленные знаки приходится передвигать. Амударьинские речники не любят отвечать на вопрос, когда должен прибыть пароход в тот или иной пункт. Кто знает, как, будет вести себя река, какие и где она намоет мели и перекаты.

Особенно затруднено плавание в низкую воду, ранней весной и поздней осенью. На Амударье бывает два паводка: в апреле — мае, когда тают снега низкогорий и идут дожди, и в июне — июле, когда тают мощные запасы снегов и льдов, скопившиеся в высокогорной части. В это время река часто выходит из низких берегов и широко затопляет все окрест, особенно плоские равнины своей дельты. Тогда вахтенные матросы на пароходах специальным шестом — наметкой непрестанно измеряют глубины, и суда, как бы крадучись, аккуратно идут по ненадежному фарватеру. Мели на Амударье мягкие, они образованы мелким песком, илом. Теплоход, попав на них, по меткому выражению матросов, «копается, как поросенок в грязи»,— долго вхолостую крутятся его винты, но сильное течение постепенно выносит грунт, и, освобождаясь, наконец, из плена, судно выходит на глубокий участок. Река течет со скоростью 7—8 км в час, ее уклоны даже в равнинной части в 10 раз больше, чем у Волги. Как только судно застревает на мели, идущие за ним на буксире баржи, благодаря инерции и сильному течению, с угрожающей быстротой настигают его. Кажется, что вот-вот многотонным своим корпусом они ударят по корме. В подобных случаях их шкиперы быстро вращают штурвалы, и баржи, словно нехотя отворачивая, проплывают рядом.

С незапамятных времен плавают по Амударье большие узконосые лодки — каюки. Вниз они движутся по течению, делая 70 км в сутки, а вверх идут, подняв большие прямоугольные паруса. Господствующие ветры здесь «удобно» дуют как раз против течения. Почти напротив Чарджоу, на правом берегу, пристань Фараб — крупный перевалочный пункт амударьинского пароходства. А неподалеку от Фараба находится небольшое пресное озеро Эльджик, которое питается амударьинской водой по подземным каналам, проложенным в древние времена. Постоянное снабжение свежей водой привело к буйному развитию в озере влаголюбивой растительности — тростника и рогоза. В 1952 г. сюда был завезен болотный бобр, или бобровая крыса — нутрия, крупный водный грызун, ценный своим мехом. Этот мех часто называют обезьяньим. Нутрия — выходец из Южной Америки — прекрасно прижилась в Эльджике, ее количество уже достигает тысячи голов. По звуку гонга грызуны приплывают к звероводческой ферме на кормежку. Теперь у нутрии появился конкурент — ондатра, или мускусная крыса. Родина этого водного грызуна – Северная Америка, но он прекрасно приспособился, акклиматизировался. Местами ондатра уже угрожает сельскому хозяйству, так как оказалась вредителем зерновых полей.

Немного ниже Чарджоу в Амударью справа некогда впадал Заравшан. Этой реке, рожденной в горах Гиссарского, Заравшанского и Туркестанского хребтов, народ дал красивое имя — «Зарафшон» — золотоносный, золото рассыпающий. Теперь воды Заравшана целиком разбираются на орошение знаменитейших оазисов Центральной Азии — Самаркандского и Бухарского. Но еще не так давно случались годы необычно высокого паводка, когда остаточные заравшанские воды бесполезно уходили в Амударью. Так было в 1874 и 1921 гг. Больше эти прорывы не повторяются. Далее вниз по Амударье с правой стороны тянутся высокие коренные берега с округлыми и продолговатыми плоскими холмами — турткулями. За ними начинается пустыня Кызылкум. Слева террасы отступают от реки, освобождая место широкой низкой пойме, заросшей лесами — тугаями. Они отличаются от горных лесов Средней Азии или сибирской тайги. Тугаи напоминают джунгли, и недаром местные жители иногда называют их «дженгел», то есть джунгли. Их затопляют паводковые воды, и тогда только кроны деревьев выступают из воды, а между ними, лавируя, плавают на лодках рыбаки и бакенщики. Амударья приносит много ила, и он обогащает почвы тугаев питательными веществами. Когда же сходит вода, верхний слой почвы подсыхает и покрывается чуть заметной белесой пылью солей. Но близкие грунтовые воды бесперебойно снабжают растительность.

Даже в самое жаркое лето растения живут в условиях избытка влаги. В тугаях свой особый растительный и животный мир. Тугайный лес — это тополя. Тополь-туранга, или петте, достигает 7—8 м высоты, листья имеет округлые, толстые, негнущиеся и легко ломающиеся. Другой тополь — разнолистный, с узкими и длинными, как у ивы, листьями на молодых побегах и сердцевидными — на взрослых. Цвет листвы сизый, почему при ветре качающиеся ветви кажутся серебристыми. Деревья оплетены лианой — ломоносом восточным. Растет в тугаях и кустарник — лох, или, как его здесь называют, джида. Его тонкие ветви клонятся к земле. Весной воздух полон аромата желтых цветов джиды. Иногда она растет сплошными, тесными зарослями. Плоды лоха коричневые, мучнистые я формой и размером напоминают маслины. Местное население считает их целебными и охотно употребляет в пищу. Они действительно снижают кровяное давление и нормализуют деятельность кишечно-желудочного тракта. Обычны в тугаях также темно-зеленые тамариски, ивы. Тополевые тугаи почти не имеют подлеска в нижнем ярусе. Голая земля усеяна опавшими листьями. Кое-где между деревьями поднимаются стебли гигантского злака — эриантуса, а по открытым окраинам растет верблюжья колючка — янтак. В тугаях животных увидеть трудно, и неопытному охотнику кажется, что лес мертв. В густых кустарниковых зарослях или в тополевом лесу, оплетенном лианами, не сразу обнаружишь зверя. Только четкие следы, оставленные на сырых солончаках, убеждают, что первое впечатление обманчиво. Стадами кочуют здесь кабаны. Они не боятся воды и переплывают протоки, а в случае нужды — и широкую реку.

Другой типичный обитатель зарослей — камышовый кот, или хаус. Этот ярый охотник за птицами и зайцами ловок и смел, походка его бесшумна и осторожна. Нередко на берегах Амударьи раздается стонущий, плачущий вой шакалов. Бакенщики утверждают, что такой вой — предвестник хорошей погоды. Но это еще нужно проверить. В тугаях много птиц. На ветках прыгают воробьи, сороки, сорокопуты. Над рекой, на камне или на ветке, склоняющейся к самой воде, недвижно сидят маленькие пестро крашенные длинноклювые зимородки. Они терпеливо высматривают мелкую рыбешку и ловко ее выхватывают из воды. Гнезда свои эта птичка устраивает у самой реки, в норках по береговым обрывам. Охотникам хорошо известны фазаны — обычные жители тугаев. В глухой непроходимой чаще на земле устраивают они свои гнезда, скрытые от глаз незваного гостя. По утрам и вечерам фазаны выходят на поиски ягод, особенно лоха. Тугаи — кочующий ландшафт. Их жизнь связана с жизнью Амударьи, вечно меняющей свое русло. Она может смыть тугайные берега или уйти от них далеко в сторону, и тогда только сухолюбивые кустарники остаются на месте былых пышных зарослей. В некоторых местах Амударья течет в таком узком русле, что кажется непонятным, как могут уместиться там ее воды. Таковы теснины Дюльдюль-Атлаган и Тюямуюн. В Дюльдюль-Атлаган река стремительно бежит между высокими обрывами. На левом берегу виднеется холмик из камней с деревянным шестом. По народной легенде, это могила мифической крылатой лошади Дюльдюль, перепрыгнувшей в этом месте теснину. Ниже Дюльдюль-Атлагана открываются ворота Тюямуюна. Название это в переводе означает «верблюжья шея». Действительно, сжимаемая известняковыми скалами, Амударья делает здесь большую петлю, изгибом напоминающую шею верблюда.

За Тюямуюном долина сразу расширяется и возникает зеленый заповедный остров Аралги-Баба с пышным тугаем. А еще ниже Амударья пересекает границу Узбекистана и далее уже до самого моря своим главным руслом течет по территории Каракалпакии. Обе амударьинские дельты, старая и новая,— это знаменитый своим поливным земледелием Хорезмский оазис. Вся его плодородная земля — речные осадки. На каждом квадратном метре река здесь ежегодно откладывает почти два с половиной килограмма ила, повышая уровень поверхности оазиса в среднем на 1—7 мм. Если остановиться на величине в 2 мм, то окажется, что только за тысячу лет поверхность Хорезма поднимается на 20 м. А мы знаем, что история этого оазиса уходит в античное прошлое. По мутности амударьинская вода превосходит воды Нила, Инда, Миссисипи, а ее отложения плодороднее нильских — они содержат много углекислого кальция, соли калия и фосфора. Ежегодно река выносит до 200 млн. т этих плодородных отложений. При этом 80—85% своего груза она оставляет в современной дельте, и только 15—20% наращивают ее подводную часть в море. Ниже Тюямуюна на левом берегу виднеется головной узел крупной Ташсакинской оросительной системы — инженерного гидротехнического сооружения, запирающего и открывающего вход в эту систему амударьинской воде. Ташсака пропускает до 250 куб. м/сек воды, подача ее легко регулируется в зависимости от потребностей орошения. Узел ликвидировал многоголовность ирригационных каналов южного Хорезма, обеспечил бесперебойную подачу воды и сократил объем работы по очистке магистральных каналов. В прошлом тысячи хорезмийцев ежегодно выходили на их очистку. Это был тяжелый, но необходимый труд, без которого вся сложная ирригационная система Хорезма пришла бы в упадок, а вместе с нею погиб бы и весь оазис. В наше время специальные землесосы и экскаваторы чистят каналы и арыки. Ниже каракалпакского города Турткуля Амударья снова широко разливается.

Пароход здесь идет медленно, матрос непрерывно опускает в воду наметку, с капитанского мостика гудок зовет бакенщика. Но его лодка уже у борта, и он предупреждает капитана, что путь закрыт: фарватер занесло, а нового река еще не промыла — на широкой Амударье не осталось даже узкого прохода для корабля. В таких случаях прибегают к помощи взрывов. Метр за метром продвигаются лодки по реке, время от времени слышатся взрывы — первый, второй, третий, четвертый поднимают тонны донных осадков; и вот путь открыт... Проскочив ворота, образуемые горами Каратау и Шейджейли справа и Джумурты слева, Амударья течет дальше уже в низменных берегах. Тут селения благоразумно отодвинулись от реки, так как в разливы она затопляет обширные пространства. Вдоль берегов тянутся защитные валы. А после Нукуса Амударья начинает уже дробиться на множество дельтовых рукавов, образующих широкий веер перед впадением в Аральское море. Известны многочисленные перемещения главных и второстепенных русел реки, совершавшиеся на протяжении нескольких веков. Эти перемещения приводили к усыханию одних районов дельты, увлажнению и орошению других. Далеко не всегда такие изменения совершались стихийными силами; часто сам человек хозяйственной своей деятельностью и войнами разрушал ирригационные сооружения, защитные оградительные валы, уничтожал растительность на поймах, закрепляющую берега. Значительную западную часть орошаемых земель Хорезма, а также обширные территории древней дельты Амударьи, Сарыкамышской впадины и прилегающих северных Каракумов занимает Ташаузский район Туркмении.

Это один из древних земледельческих очагов Средней Азии. Он пересечен густой сетью оросительных каналов, общая суммарная длина которых достигает 3700 км. По самым крупным из них — магистральным — ходят небольшие суда. Туркменскую часть Хорезмской низменности снабжают водой крупные оросительные системы: Таш-Сака, Клыч-Ниязбай, Джумабай-Сака, Кипчак-Бозсу. Кроме них важную роль в ирригации этого района играют старые магистральные каналы Шават и Газават. Большие каналы обвалованы, и уровень воды в них выше поверхности окружающих полей. Кое-где здесь прекрасно сохранились амударьинские староречья — Дарьялык (Кунядарья), Даудан и другие. Некоторые из них теперь частично используются для сброса избыточных ирригационных вод с полей и из действующих каналов. В частности, построенный в последние годы новый большой дренажный коллектор собирает избыточные ирригационные воды, а потом сбрасывает их за пределы орошаемых земель в Сарыкамышскую пустынную котловину через Дарьялык. Таким образом, осуществляется важная задача вывода минерализованных вод из оазиса, происходит частичное рассоление его почв. Кроме того, в низовьях Амударьи все больше и больше сеют рис, что, как известно, тоже ведет к рассолению почв и грунтовых вод. Вдоль заброшенных древних каналов на северо-западе Сарыкамышской дельты Амударьи лежат обширные массивы земель древнего орошения.

Еще в средние века здесь расстилались тучные поля и зеленели плодоносные сады, но ушла река, высохли каналы, и люди покинули селения. Пустыня же расширила свои владения. В наше время происходит постепенное возрождение земель древнего орошения. Они вновь осваиваются человеком, который удлиняет каналы, увеличивает их водоносность. Хотя климатические условия Хорезма суровее, чем на юге Туркмении, зима холоднее, лето короче, но все же тепла за вегетационный период здесь вполне достаточно. Его хватает для возделывания хороших средневолокнистых сортов хлопчатника, а также риса, кукурузы, джугары, винограда, граната и инжира. Правда, последние три многолетние культуры нуждаются зимой в укрытии. Морозы здесь бывают суровыми. В Ташаузском оазисе расположены самые крупные в республике земледельческие массивы, составляющие 24% всех посевных площадей Туркмении, в том числе 30% всех посевов хлопчатника. Поэтому оазис занимает первое в республике место по производству хлопка, а также риса, кукурузы, кенафа и джугары, второе место — по кунжуту. Здесь собирают также более 20% всех заготовляемых в республике шелковых коконов. И плотность населения здесь тоже одна из самых высоких в Туркмении — на 1 кв. км проживает 50 человек. Это главным образом потомки туркмен-иомутов, чавдуров, карадашлы, емрели, али-или, гокленов, ата. А прилегающие пустыни почти безлюдны.

В северных Каракумах колодцы редки и вода засолена. Обводнение древней дельты и Сарыкамышской впадины открывает и здесь большие перспективы для развития овцеводства. Главный город оазиса Ташауз стоит на берегах магистрального канала Шават и у железной дороги Чарджоу — Кунград. Название города объясняют двояко: «даш» + «хауз», то есть «каменное водохранилище, каменный пруд», «даш» + «огуз» (на этот раз в слове «даш» звук «а» — долгий), то есть «дальние огузы»; этноним тюрки-огузы затем уже в порядке народной этимологии изменился в собственное географическое название — Дашхауз или Ташауз. По переписи 1959 г., в Ташаузе проживало около 40 тыс. человек, а по оценке на 1 января 1968 г.— уже почти 62 тыс. Столь быстрый рост населения отражает вообще высокие темпы развития Ташауза, ставшего к концу 50-х годов одним из крупных промышленных и транспортных центров Туркмении. Главной причиной этого была постройка железной дороги на Кунград, которая принципиально изменила возможности экономических связей города и многократно расширила зону хозяйственного тяготения к нему. Ташауз, как и некоторые другие хорезмийские города, четко делится на две части — старую и новую. Старая часть находится на севере от Шавата. Это узкие пыльные улочки и тупики, глухие глинобитные заборы — дувалы, внутренние дворики.

По южную сторону канала построен новый город с широкими зелеными улицами, с большим парком, с хорошими современными домами, садами в городских дворах. Но постепенно благоустраивается и старая часть Ташауза, и все более стираются различия между нею и новым городом. В 120 км от Ташауза (по хорошей автомобильной дороге) находится поселок Куня-Ургенч (почти 12,5 тыс. жителей, 1968 г.), а рядом с ним развалины древней столицы Хорезма — знаменитого Гурганджа. Название поселка отражает историю: «Куня-Ургенч» значит «Старый Гургандж». Он был разрушен во время монгольского нашествия в 1221—1222 гг., а позже, в 1388 г., вторично — Тимуром. Но все же несколько великолепных архитектурных памятников средневековья — образцов высокого уровня строительного искусства хорезмийских зодчих — сохранилось здесь до наших дней. Они привлекают в Куня-Ургенч и туристов и ученых.

Древнейший из уцелевших памятников — мавзолей одного из правителей Хорезма. Кирпичная постройка эта, сооружение которой датируется концом XII — началом XIII вв. в плане имеет форму квадрата. Над четырехгранником основания возведен двенадцатигранный барабан, увенчанный двенадцатигранным же коническим куполом. Фасад украшен терракотовым панно, на котором вырезан сложный растительный орнамент. Но наибольшей, поистине всемирной известностью пользуется другой мавзолей — династии Суфы, постройка которого относится уже к XIV в. Это необыкновенно талантливое произведение ургенчских мастеров, по мнению специалистов, лучшее сооружение такого рода на всем мусульманском Востоке. Здание представляет собой шестигранную призму, в гранях которой находятся глубокие арочные ниши с открытыми проемами. Мозаичный орнамент внутреннего купола, мозаичные панно в гранях барабана, полосы мозаики, изразцовых плиток, чередующиеся с полосками розово-желтого отшлифованного кирпича, обрамляющие портал и все грани стен,— все это представляет собой прекрасные образцы высокого искусства хорезмийских строителей и декораторов. И хотя от этой богатейшей отделки сохранились только фрагменты, все же постройка и в таком виде поражает своим великолепием и красотой. А неподалеку стоит тоже широко известный «ургенчский минарет», построенный между 1321 и 1333 гг. Высота его около 62 м, то есть приблизительно в «рост» двадцатиэтажного дома.

Внутри вьется кирпичная лестница в 143 ступени, которая вела в несохранившуюся верхнюю часть постройки, увенчанную в прошлом, вероятно, «фонарем». Современный Куня-Ургенч — центр крупного сельскохозяйственного района на севере Ташаузского оазиса. Его пейзажи особенно хороши осенью, когда зелень уже тронута яркой желтизной, ласковое солнце не ослепляет избытком света, не угнетает излишним зноем. Ночи прохладны и бодрящи. В эту пору нескончаемые поля хлопчатника оживлены — хлопок уже созрел и его убирают машины, а кое-где и говорливые, смеющиеся туркменки. На дорожных столбах укреплены специальные ящики: каждый, кто заметит на дороге оброненное хлопковое волокно, подбирает его и аккуратно кладет в эти ящики. А недалеко от дороги с кустов снимают тяжелые кисти такого крупного винограда, какой можно увидеть туристу только здесь. Холодные, покрытые нетронутым дымчатым налетом кисти, заполняют корзины сборщиц – все это можно увидеть и попробовать, путешествуя, уважаемый турист, по великой реке Амударья.